Вот уж час, как мне за тридцать.
Вот альбом. А в нем — зима.
Я разглядываю лица.
Эти лица — я сама.

Но из зеркала чужая
скучно смотрит не меня:
может быть, еще живая,
лишь без сердца и огня.

Целый век под Козьим Рогом…
Все как раньше: ночь, зима,
и по-прежнему дорога
упирается в дома…

Только летчик, будто пташка,
не боится высоты,
и луна, как лик монашки,
смотрит в Рай из черноты.



А ТАМ, НА КУХНЕ, ДВЕ ТАРЕЛКИ СУШАТСЯ

Я на полу танцую с одиночеством.
Я улыбаюсь елке — не любя.
Мне очень умереть сегодня хочется.
Но как же я там буду без тебя?

Что год несет? К душе ль своей прислушаться?
А может, снова не поладить с ней?
А там, на кухне, две тарелки сушатся.
Одна из них могла бы стать твоей.



И ЛИФТ, КАК СТАЯ, ВОЗМУТИЛСЯ

Уходит ночь. Ты ночью спишь.
Уходит жизнь — и это точно.
Восьмой этаж… Какая тишь!
Какая ночь! Какая точка!

А ниже на два этажа
я мою вечную посуду,
вожу по лезвию ножа,
и снова сбрасываю в груду.

И многоточие теперь
в моей душе навек осталось.
Чужая ночь! Глухая дверь.
Два этажа — какая малость!

Восьмой этаж… Какая высь!
Я ТАК ни разу не летала!
Уходит ночь. Проходит жизнь.
Такая жизнь, которой мало.

Уходит ночь. И твой покой.
И лифт, как стая, возмутился.
Ты знал, что нет другой такой.
Ты знал. Но больше не спустился.



ТЫ ОСТАВИЛ МЕНЯ ПРОШЛОГОДНЕЙ

Этой темной сентябрьской ночью
я хотела бы память сжечь.
Ты оставил во мне многоточие
и стаккато последних встреч.

Ты оставил меня прошлогодней
со стихами наедине.
Этот год, никуда не годный,
лишний год прибавляет мне.

Этой долгой осенней ночкой
на бумагу кладу мечты.
Мне не верится в жирную точку,
над которой склонился ты.



СРЕДИ ЧУЖИХ КВАРТИР

Я одинока в горе
среди чужих квартир.
Вот снова ночь, как море
проглотит грешный мир.

В стекле застынет осень,
и редкое окно
чуть-чуть покажет просинь
уютного кино.

Зашторено несчастье…
Спасибо и на том,
что у меня во власти
хотя бы есть свой дом…

…Не дом, а так… квартира,
прокуренная мной,
где прячусь я от мира,
придумав мир иной.

Мечта моя такая:
о том, что Некто есть.
Пройду через века я,
мы встретимся. Не здесь!

Там спальных нет районов,
нет тюрем в чреве их,
дверей, замков, препонов,
а может… нас самих.

Вот тьма: как кислотою,
разъест остатки дня.
Стою пред пустотою…
Господь, спаси меня!



ПОСЕДЕЮ — ДРУГОЙ ЗИМОЙ

В бесконечной узде зимы,
в беспредельном ночлеге лет
я по делу все, якобы,
обитаю на сей Земле:

изленюсь — и занянчит сон,
значит снова в природе спад;
я во сне буду слышать стон:
то не стон, а по мне набат;

изменюсь — да за летом — дождь —
вертикален, жесток, криклив,
листопад — краснокожий вождь,
нас покинувших птиц курсив.